Что это за люди такие — дальнобойщики — и чем они живут? Это на собственной шкуре ощутил Антон Зоркин, который недавно исполнил свою детскую мечту: сел в кабину седельного тягача и покатил по стране — от сибирской Тюмени в удмуртскую Камбарку.
Голая женщина стояла, глядела на Луну. Порывом ветра у нее снесло голову, вскоре щетка стеклоочистителя окончательно размазала девушку по стеклу. Дождь сразу создал на ее месте космическую ракету. Эта картина привиделась мне в струях воды на лобовом стекле седельного тягача Scania G400 на трассе Р-351, на девятом часу однообразного путешествия.
А еще я слушал истории: «Один парень тормознул у неприметной деревушки, задремал в кабине. Снаружи в воздухозаборник впрыснули усыпляющий газ. Вынесли десять телевизоров. А под Барнаулом другой водитель встретил проститутку с искусственной ногой. Одна нога в синей кроссовке, другая в белой». Вот что, вглядываясь в темную трассу, рассказывал мне водитель-дальнобойщик Вениамин.
Романтика дороги тревожила меня с детства. В семь лет я знакомился с историей Великого Шелкового пути в картинках: древние дальнобойщики-караванщики мотались с грузами из Восточной Азии к Средиземному морю и обратно. Ни верблюдов, ни моря в моей Москве не было, но чуть позже мечта о путешествиях для меня обрела другое лицо: в нашу коммунальную квартиру въехал дядя Андрей с женой.
На огромном, как дракон, советском грузовике ЗИЛ-133 он два раза в месяц отправлялся в Казань с продукцией Московского электролампового завода на борту. В пути с Андреем случались злоключения: взрывались колеса, накидывалась стая свирепых собак, ночью в окно стучали зловещие люди с монтировками. Сказочная жизнь, казалось мне: Казань, далекая, как Марс, важный и хрупкий груз, а еще опасности. И важно, что дома, после недельной разлуки, обязательно встречают праздничным столом.
И вот, наконец, я лично пробую ту романтическую мечту из детства. В маленьком удмуртском городке Камбарка (10 670 жителей) идет большая стройка. Сейчас Камбарский район контактирует с остальной Удмуртией исключительно через паромные и ледовые переправы, но в конце 2016 года по новому мосту через Каму уже должны проехать первые автомобили. А как в строительстве обойтись без нас, дальнобойщиков? Загрузив в Тюмени на местном заводе противовесы для башенных кранов, мы с Вениамином отправляемся в Камбарку.
0 км – 154 км
На солнце блестят железные крыши Пышмы. Через этот поселок в XIX веке тянулся Сибирский тракт — дорога от Москвы до самых границ Китая. Здесь тащились запряженные повозки предков дальнобойщиков, а по обочинам лежали трупы вышедших из строя в дороге лошадей. Обозы везли меха, золото, почту — со скоростью не больше 15 км/ч. Мы же, водители XXI века, едем 80, строго по круизконтролю — да и то, когда позволяет зимняя дорога. Могли бы и быстрее, но... «Суетиться? Шибко дороже встанет. Знакомый раз ушел в занос на безлюдной якутской дороге. Три дня жил в палатке, жег костер, ждал, пока кто-то мимо проедет...» — делится мнением Веня.
Россыпь иконок, плакат с пышногрудой блондинкой, «Купола» Михаила Круга. А за рулем — небритый пузан в резиновых тапочках.
Так описывали мои столичные знакомые типичного дальнобойщика — перед поездкой я специально интересовался их мнением. Но в нашей кабине другая атмосфера. Вениамин — подтянутый сорокалетний мужчина в аккуратном свитере. Женат, курить бросил. В кабине никаких намеков на блондинок, зато лежит неплохой ноутбук. Из колонок несется приятный лаунж.
Тюменский завод, на который работает Веня, заплатит ему за трехдневный рейс около 30 000 рублей. Доходы водителя фуры зависят от маршрута, груза, расстояния и щедрости заказчика. Но за месяц, если плотно работать, можно наездить до 100 000 рэ. Неплохие деньги, даже по моим московским меркам. «Обычно я месяц провожу в дороге. И столько же дома, в деревне под Тюменью. У меня там куры, свиньи, две коровы и четыре теленка. Недавно прямо через улицу открыли ферму. Зовут работать. Можно пойти, но зачем? Денег меньше, свободы тоже», — пожимает плечами Веня.
Договоримся о терминах
Если исходить из общепринятого образа, дальнобойщик — это водитель, который отправляется в дальние рейсы на огромном седельном тягаче (фуре) с полуприцепом, кондиционером, спальным местом и стереосистемой. В реальности тягачи стоят дорого, и в нашей стране до сих пор в рейсы на несколько тысяч километров часто отправляются на грузовых «Газелях». Поэтому большинство водителей считают, что дальнобойщика определяет не его транспортное средство, а его образ жизни. Если регулярно возишь грузы на большие или сложные расстояния (а в некоторых регионах России и триста километров — неделя пути) — вот ты он и есть. Дальнобойщик.
236 км
На обочине у поселка Богданович лежит на боку фура: кабина чуть смята, из кузова рассыпался, трясется на ветру, ватный утеплитель. Водителя не видно. «Заснул, наверное, вылетел за трассу», — комментирует мой спутник. По закону (статья 11.23 КоАП РФ) все водители грузовых автомобилей грузоподъемностью от 3,5 тонн должны двигаться, согласуясь с тахографом, установленным в машине. Этот прибор контролирует параметры поездки: скорость, сколько ты проехал и когда должен отдохнуть. Нет тахографа (или если сотрудники ГИБДД увидят, что ты едешь, не подчиняясь советам устройства) — плати штраф от одной до трех тысяч рублей. Нормативы, как постановило российское министерство транспорта, такие: не более 9 часов в день в дороге; максимальное время в пути — не больше 90 часов за две недели. Впрочем, не все водители и компании соблюдают закон.
556 км
Позади остался Екатеринбург, справа выскочила из леса деревня Полько. Стемнело, решаем остановиться на ужин. «В километре от Полько — машинка. Мужики, осторожнее...» — шуршит рация. «Машинка», на сленге водителей, — патрульный автомобиль ГИБДД (а наши Scania дальнобойщики, например, называют «скамейками»). Рация (27 Гц или 15-й канал в гражданском диапазоне) — форум для водителей. В эфире просят помощи, договариваются вместе выпить кофе, предупреждают о пробках или ремонте дорог. «Белобрысый такой... На синей Volvo. Неделю назад сломался за три сотни от Уфы. Плакался, умолял помочь. Я тормознул, вручил ему ящик с инструментами. Час ждал, пока он прикрутит что надо. Вернул ящик — инструменты мокрые и набросаны как попало. Попросил еще пятьсот рублей, сказал, на телефон скинет. До сих пор жду! Отцы, встретите — посмотрите ему в глаза...» — делится с коллегами голос в рации. Вениамин тоже жмет кнопку: «Эй, а где встать перекусить после Орды? Чтоб вкусно». — «Кафе через пятьдесят километров от Орды, зеленый дом. Хозяйка Лида. Крутой борщ», — мгновенно советует чей-то бас.
С владельцами заведений у дальнобойщиков строго, как в «Красном гиде Мишлен». Кому-то не понравился салат из помидоров, щи пересолены, к пельменям не подали майонез? Вскоре об этом узнают водители в округе, провинившуюся кухню станут объезжать стороной.
605 км
Паркуемся где-то за поселком Орда, втискиваясь на обочине между двумя коллегами на пыльных тягачах Volvo. Заходим внутрь обычного деревянного сруба. Это и есть кафе: несколько столов, за прилавком женщина лет сорока в майке «Я люблю Великобританию». Хозяйка Лида, она же повар и официант. Заказываю ужин (вареная курица, пюре, салат и компот) за 120 рублей. По соседству жует жареную рыбу Илья, офицер запаса Военно-воздушных сил, один из водителей Volvo. Через два дня он должен привезти китайские памперсы в Пермь. «Опасные места — в районе Челябы. Грабят, разворовывают... Можно позвонить ребятам, заплатить, тебя встретят, проводят. Все сам умею и могу, но оружия с собой не беру. Не хочу в тюрьму. Пусть бандиты забирают, что смогут унести. Последнее время, например, я возил бетонные блоки…» — рассказывает Илья.
К разговору подключается другой водитель, Егор, седой мужчина лет пятидесяти: «Мне стало нервно по Сибири вдалеке от федеральных трасс ездить, там на сотню километров — никого, хорошо если медведя встретишь. Это на север от Тобольска, туда. Молодежь из придорожных деревень как делает? Подскакивают на старом УАЗе, единственном, небось, на всю деревню. Прямо на ходу, пока ты плетешься по буеракам, срывают замок и груз выкидывают на снег. Что там один среди леса сделаешь, кому что потом докажешь? Но мне разок удалось разогнаться — бортом задел, чуть их в канаву не скинул. Ушел».
Именно такими вот безлюдными дорогами доставляют продукты и вещи первой необходимости во многие отдаленные российские деревни и поселки — по-другому туда просто не добраться.
«Одно время я возил помощь от своего завода поселку в Ямало-Ненецком округе. Приезжаешь, а в единственный магазин собралась толпа, приплелась куча народу из ближайших деревень. Шампунь довез, мыло — ерунду вроде. В родной Уфе я могу все это каждый день мешками закупать. А у них счастье, будто Новый год наступил», — улыбается Егор.
Поужинав, отправляемся дальше, чтобы найти место для ночлега. «Уважаемые водители. К вашим услугами комфортный мотель «Радость», — с приходом вечера скрипит женским голосом рация. Предлагают еще остановиться в «Уюте», переночевать в «Теремке» — люди, придумывавшие названия гостиницам, словно наперебой читали одну детскую книжку. Но на коротких рейсах дальнобойщики стараются не пользоваться отелями. «Зачем платить 1500 рублей за номер, если можно за сотню встать на парковке и спать в кабине? Все стараются экономить», — поясняет Вениамин.
Стоянки для дальнобойщиков есть по многим трассам. На них вроде предусмотрена охрана, но на деле заспанный охранник, забрав у вас сотню, уйдет дремать дальше.
«Вынесут груз — никто не оглянется. Но наши противовесы попробуй еще забери», — ухмыляется Вениамин.
1 577 000 километров — протяженность автомобильных дорог в России. Длина железнодорожных путей — 86 000 километров. В год на автомобилях по России перевозят 6,9 миллиона тонн грузов, по железной дороге — только 1,3 миллиона. Считается, что автомобильные перевозки эффективны на расстояниях не более 3000 километров.
5 349 000 грузовых автомобилей зарегистрировано в России. «Грузовой автомобиль» — общепринятый термин, которым принято обозначать транспорт любой вместимости, включая «Газели».
40 000 населенных пунктов в России (из общего числа в 155 511) не имеют автомобильного сообщения с внешним миром в период весенней и осенней распутицы.
Источник: Федеральная служба государственной статистики
663 км
Заезжаем на стоянку у гостиницы «Золотой терем» — здания в ста метрах от трассы, возле поселка Уинское. Вениамин уходит спать внутрь мотеля — чтобы я сам прочувствовал все нюансы быта дальнобойщиков. Вытягиваюсь на ложе, устроенном позади сидений водителя и пассажира. Мерно гудит мотор автономного обогревателя кабины (его включают ночью, чтобы не заводить основной двигатель машины). Ощущения после целого дня в пути? Болят спина и зад, словно без устали скакал на небольшой лошадке. Засыпаю, слушая, как за окном по трассе проносятся машины.
«Болит зад — это нормально, привыкаешь. Такие у нас дороги, никуда не деться. В большом рейсе так наскачешься, можно смело в кавалерию записываться», — приободряет меня Вениамин. Шесть утра, мы наскоро завтракаем. Уже через десять минут мы снова в дороге. Еще темно, с неба сыплет снег с дождем. Трасса извилистая, фары обшаривают березовый лес впереди. Вениамин косится на термометр: «Плюс три, плохо. Местность холмистая, если подморозит, можем плотно встать. Приятель на трассе «Байкал» недавно замер на три дня в пробке». Один из недругов дальнобойщиков — гололед, который появляется уже при +2. Частая картина: тяжелый тягач намертво буксует на небольшом пригорке, а за ним шеренгой выстраиваются еще десятки машин.
Зимой на Урале, где дорога идет то вверх, то вниз, пробки из грузовых машин часто растягиваются на полсотни километров.
Вид за окном неизменен: уходят за горизонт бесконечные леса и поля, иногда на них мелькают однообразные деревни, одноэтажные деревянные избы. Начинает казаться, что и нет на свете никаких больших городов. Развлекаюсь тем, что мысленно застраиваю пустующие просторы: возвожу аквапарк, проектирую гигантский зоопарк. Где-то в Москве или Санкт-Петербурге люди пошли в суд из-за десяти квадратных метров? Вот вам, люди, огромные строения, масштабные парковки, гигантские супермаркеты, многоэтажная баня. Благодарные жители забрасывают меня цветами, целуют рукав. Делюсь фантазиями с Вениамином — он рассказывает, что ведет подсчет кур, яиц, поросят и других фермерских планов на будущее. Так и занимает время в пути.
982 км
Поглядываю в окно и размышляю над тем, что дальнобойщики, как и средневековые караванщики, и есть настоящие путешественники. Вспоминаю Николая, которого мы встретили на одной из заправок: он весь год возит комплектующие бронетранспортеров из Хабаровска в Подмосковье, а потом, неделю отвиснув у родителей в Туле, вдруг уходит рейсом куда-нибудь в Белоруссию. Или вот вчера остановились купить воды и познакомились с Андреем, который недавно вернулся из Швейцарии с грузом фармацевтики. А сейчас уже мчится в какой-то удаленный поселок под Воткинском — с продуктами первой необходимости.
Вечером мы въезжаем в Камбарку. Два дня пути, 982 километра позади. Впереди — пятиэтажки и деревянные дома, на берегу Камбарского пруда — памятник Ленину. Беру такси до вокзала, водитель старенькой «Волги» заводит разговор: «Скорее бы у нас мост построили, сколько себя помню, невозможно ездить». Дождь рисует на лобовом стекле извилистую линию Великого Шелкового пути, на окраине Камбарки из грузовиков выгружают противовесы для кранов. А в далекий поселок у Нарьян-Мара водитель, прорвавшись сквозь глухие леса, привез наконец шампунь и мыло.
