Петр Владимирович Ноев родом из Хангаласского улуса. Тот, кого никогда не станешь называть просто по имени, если только вы вместе не съели пуд соли и не проехали бесчисленные тысячи километров... Петр Владимирович из тех, кого называют «шофер-дальнобойщик».
«Зимой это было. За поселок Депутатский уже выехал. Еду, вижу жилище табунщиков у речки. Остановился. Во двор захожу, а там… рысь. Опешил вначале, а табунщики смеются — ручная, говорят, практически. Красивый зверь. Я ей кусок мяса кинул, подошла, съела, я еще, она все ближе и ближе. Последний кусок на колесо большегруза своего кинул… Рысь — туда, легла на колесо, мясо ест. А я фото сделал. Красивый кадр получился… Если собрать все, что я фотографировал в пути, может получиться интересная галерея моей жизни…».
Такие, как он, — люди одной профессии, которые видели на дорогах все и могут рассказать, как менялось отношение к дальнобойщикам, начиная от тех самых «бандитских» девяностых до сегодняшнего дня. К счастью, менялось в лучшую сторону.
Девяностые, евро и доллары…
Кажется, что Петр Владимирович умеет ездить на всем, что заводится, как и починить все, что не заведется. После службы в армии отучился в автошколе, женился, супругу, молодого специалиста, направили на работу в поселок Кюсюр Булунского района. Из Булгунняхтаха, родного села Петра Владимировича, уезжали с планами вернуться обратно уже через год. Получилось через полтора. И не в село, а в Якутск, где семья Ноевых живет и сегодня.
Конец девяностых стал самым переломным в судьбе Петра Владимировича. Получив права категории «Е», он стал водить большегруз. Два года работал на частника.
— Прихожу в очередной раз на работу, а мне он (частник. — авт.) говорит — клади на стол 200 тысяч рублей, и машина твоя, — рассказывает Петр Владимирович. — Перспектива, конечно, была заманчивая — сам себе хозяин. Но где такую сумму взять? Тогда ведь банки не особо кредиты и давали. Нашел у предпринимателя одного, под большие проценты. Так у меня появился собственный большегруз. Начал возить продукты из Нерюнгри в Якутск. За полгода удалось вернуть 80 тысяч. Каждую копейку рассчитывал, чтобы не было ни дня просрочки. Но тут обстоятельства изменились. Прихожу я к нему на очередной платеж, а там два крепких парня. Кредитор мой был в смятении, начал объяснять, что, вот, мол, те самые 200 тысяч рублей для меня он брал у этих ребят, теперь они пришли с требованием — деньги здесь и сейчас. Напоминать ему о нашем договоре на других условиях смысла, как я понял, не было. Но и согласиться с условием «ребят» — машину вместо денег, я тоже не мог. Пришли к компромиссному решению — оставляю свое авто в залог на месяц. Если через месяц не возвращаю деньги, я плачу им по 25 тысяч ежедневно. Вот не было тогда вариантов, где мне взять эти 200, но уверенность — найду, была. И нашел же, в долларах и евро. Расплатился. И на этом мои денежные отношения с этим кредитором закончились. Но остались с другим. Вот тогда я впервые начал работать на перевозке грузов в «Алмазах Анабара», плюс возил оклады из Ленска в Джилинду, там школу строили. Так и рассчитался за год. Нынче будет двадцатый зимник с «Алмазами Анабара»…
Тогда я и понял, что человек и физически, и морально бывает сильным, когда на чаше весов стоит благополучие его семьи. Были моменты слабости, когда предательская мысль — насколько меня хватит, могла подкосить, разом разрушить все мечты. Справился.
Петр Владимирович лишь вскользь упомянул о тех трудностях в самом начале его пути в качестве индивидуального предпринимателя по оказанию транспортных услуг. А они были, ясно это по одной фразе — хлебнули мы в те годы по полной. Но и сегодня, несмотря на отсутствие рэкета и бандитов, для якутских дальнобойщиков весь путь — это экстрим.
Тысячи километров преодолевают они, чтобы доставить в труднодоступные районы республики продукты питания, стройматериал, медикаменты, топливо для котельных и так далее, проезжая опасные перевалы, попадая в пургу.
Что помогает? Негласный закон взаимовыручки. Как сказал Петр Владимирович, за все годы его работы дальнобойщиком, еще никто не нарушал этот закон.
Как и традиции местных жителей — ритуал благословения у духов природы. Каждый, кто собирается в дальний путь, знает, необходимо остановиться на границе пересечения районов, провести ритуал. И тут неважно, какой ты национальности, это закон…
— Едешь, в полном одиночестве, вокруг снежная пустыня, отблески солнца, красиво и спокойно. Романтика? Работа, обычная работа, которую хочется от всего сердца. И ответственная, да, заработки приличные, но и риски высокие, и они только твои. Не каждый такой ритм выдержит, без праздников, выходных, или ты в дороге, или в мастерской — машину готовишь к очередному рейсу. Усталость? Есть, но меня поддерживает то особое чувство ответственности и любви к семье, моим детям, взаимное чувство. Дети взрослые, дочь — юрист, сын — студент третьего курса, также будущий юрист. Возвращаясь с каждого рейса домой, знаю — там меня ждут мои, самые родные, улыбка и любящий взгляд жены, сердце которой чувствует все без слов…
Делай добро и бросай его в воду…
Конец девяностых — начало двухтысячных. Вокруг рушилась империя, возникали новые государства, а Петр Владимирович, как и многие дальнобойщики, все еще возил в кабине своего большегруза атлас автомобильных дорог Советского Союза. Так и проехал он девяностые, промелькнуло за окном и начало двухтысячных. Менялись груза в прицепе его машины, оставались неизменными только те самые важные для него ценности — дружба, семья, дети и мама.
— Мама моя, Нина Петровна, ей сейчас 92 года, осталась вдовой, когда мы еще детьми были. В семье нас семеро — четыре дочери и три сына. Когда старшие уехали на учебу, я остался в доме за хозяина. Школа, дом, огород, лед заготовить, сено накосить. Взрослели мы в то время рано, а, возможно и вовремя, были готовы к взрослой жизни, учились принимать решения самостоятельно и быть ответственными за них. И рядом всегда была мама, как и сегодня. Приезжаю к ней на днях, сидит тихонечко, улыбается. Чем занималась, спрашиваю. А, бочку изнутри покрасила, говорит. Представляете, перевернула ее на бок, и красила. 92 года! Это такое поколение, которое всегда найдет, чем заняться. Ну не могут они просто так жить, отдыхают работой. Как-то спросил ее, в чем радость в жизни? В добре, говорит. Тот, кто делает добро другому, делает больше всего добра самому себе. Не жди награды, брось его в воду, она разнесет его кругами…Так вот она и живет. И сегодня еще люди вспоминают, как мама моя кому-то рукавицы связала, кого-то чаем в морозный день напоила, кому-то ее вовремя сказанное доброе слово помогло.
Возможно, это и есть самое главное, чему мама нас научила — жить с добрым сердцем, не ожидая награды и трудиться, жить в движении.
У меня огород большой в Булгунняхтахе, каждую весну я там картошку сажу, по 50 кулей собираю осенью — родственникам, друзьям раздаю, какую-то часть продаю. Жена «ворчит» — да зачем это надо. А я не могу, тянет меня к земле…
«Ты не молчи, мой патефон…»
Есть такое стойкое убеждение, что всякие вложения в антиквариат — прерогатива только очень богатых людей. Поэтому стало большой неожиданностью, когда Петр Владимирович рассказал о своем увлечении.
— Мой маршрут не только по Якутии проходит, я и в Сибирь езжу. Люди, природа — уникальные как там, так и у нас. В мире ценность только это и есть — природа и люди. А еще обязательно хожу в музеи и…антикварные лавки.
Слушая Петра Владимировича, я в очередной раз подумала, как жаль, что печатное слово не может выразить всех эмоциональных красок, но, возможно, отзывается у читателя. Когда мой собеседник говорил о картинах, о старинных вещах, в его интонации появились те же самые теплые нотки, как и в рассказе о маме. Но звучали они иначе. И тут раскрылась еще одна черта — романтический реалист.
Коллекция старинного холодного оружия у Петра Владимировича небольшая, но каждый предмет изучен им, возможно, додумана его история, «биография» той же самой старинной сабли, «эфес которой так потерт, что нет сомнений — была она в руках вояки». Но не только оружием увлекается он.
— Вот меня спрашивают, да зачем тебе этот старый патефон? Это же история, личная история человека, история целой эпохи. Представьте себе — тридцатые годы, звучит патефон, вальс, и под эти негромкие звуки кто-то шепчет признание, начинается история любви, жизни, под эту музыку люди смеялись, плакали, грустили, радовались…
А какие подсвечники умели делать! Они изготавливались не только из бронзы и серебра. Какая тонкая, ажурная работа встречается…
Откуда такая увлеченность у деревенского мальчишки, для которого, как он сам признался, когда-то большой радостью были купленная сумка с надписью «Олимпиада-80» и две новые фабричные метлы? Возможно все оттуда же, из детства. Когда под звуки радио зимними вечерами мама искусно плела узоры, вывязывая каждую петельку с особой теплотой, рассказывая о былом? От природы, еще девственной именно в деревенских лесах, в тех самых подстаканниках, вышитых занавесках, наличниках. Когда это не набор предметов, а единство вещей-символов, с которыми можно попытаться выстроить диалог?
Шоферское братство
В 2017-м году в Якутии появилась новая организация — ассоциация дальнобойщиков Якутии. Объединились они для защиты своих интересов на уровне правительства республики и России. Сегодня якутская ассоциация — это команда единомышленников, которая проводит не только фестивали дальнобойщиков, но и обсуждает с представителями власти такие вопросы, как контрольно-надзорная деятельность транспортных средств, строительство и ремонт автодорог, повышение качества и безопасности перевозки грузов.
Несколько членов ассоциации имеют награды республиканского и российского значения. Вот и мой собеседник, дважды почетный автотранспортник Республики Саха (Якутия) и России. В этом году, в марте, в Москве вручались награды якутянам-дальнобойщикам, в числе которых и Петр Владимирович Ноев, человек, для которого шофер — не профессия, а образ жизни и дело чести.
