Корреспондент «Таких дел» провел день с водителем мусоровоза, вывозящего на сортировку и переработку отходы раздельного сбора (РСО) из специальных баков-сеток в двух районах Москвы.
Мой рабочий день в мусоровозе, собирающем раздельные отходы, начинается с трудового конфликта: место мне должен уступить помощник водителя, трудовой мигрант в грязной синей спецовке. Он явно этого не хочет — видимо, думает, что его увольняют, и потому возмущается.
«Давай номер. С которого ты в свой Дихистан звонишь. Щас покатаю его и приду. Как куда, за тобой, ты что, тупой, что ли? Ты пока в магазин сходи. Работа? Потом работа, придурок!» — грубо втолковывает ему водитель Саша. Помощник неохотно зачитывает цифры номера и уходит, а мы на большой белой машине отъезжаем от стартовой точки в Афанасьевском переулке, район Хамовники.
Водитель жалуется, что в напарники ему дают одних лентяев, а многие из мигрантов еще и не знают языка. Дело помощника нехитрое — просто подкатывать сетки к механизму погрузки, но с управлением погрузочным механизмом справляются не все, и Саше приходится помогать, хотя это в его обязанности не входит. В компании «ЭкоЛайн», которой принадлежит мусоровоз, работают 365 водителей, из них только четверо — постоянно на раздельном сборе. Помощников нанимают через подрядчиков.
Сетки раздельного сбора в Хамовниках заполнены аккуратно разложенным по бумажным пакетам пластиком, стеклом, алюминием, макулатурой и «тетрапаком». Эти отходы отправят в сортировочный центр и оттуда на переработку. Все, кроме оберток от шоколада, сырков, тюбиков из-под майонеза, пенопласта, керамики, фаянса, лампочек, медицинских колб, салфеток, втулок, чеков, обоев и картриджей для принтеров — у них есть особенности, исключающие обычную обработку. И, конечно, в брак отправляются влажные и пищевые отходы. Их, как и мусор из остальных баков, забирают обычные мусоровозы и увозят гнить на полигон.
Саша работает быстро — не более минуты на погрузку бака и его фотографирование. Фотография пустого бака в сочетании с GPS-привязкой — отличный способ защитить себя и компанию от жалоб чрезмерно сознательных граждан. А жалуются часто: то на неубранный мусор, то на неаккуратную работу.
Погрузка динамична и медитативна одновременно. Задом подъезжаем близко к мусорке, спрыгиваем из высокой кабины, подбегаем к РСО-сетке, выкатываем ее к мусоровозу, фиксируем на механическом погрузчике. Бак опрокидывается в кузов с грохотом, дальше лопасти просто заносят отходы внутрь, не сплющивая, чтобы не разбить стекло. Так же стремительно запрыгиваем обратно — неплохая зарядка. Всего за одну смену мусоровоз проезжает 93 площадки.
За нами на дороге шлейфом остается неприятная крошка из мелкого мусора и опавших листьев — вылетели из РСО-сетки при встряхивании. «По-хорошему эти сетки должны быть крытыми. Хотя бы с лицевой стороны», — недоволен водитель. Но сделано это для удобства граждан: чтобы все видели, что именно можно кидать внутрь, и не путали сетку с обычным баком.
Смена начинается в шесть утра. Если Москва пустая, можно справиться со всеми точками за шесть часов. Впрочем, потом нужно еще доехать до сортировочной станции в Долгопрудном. Сегодня Саша вряд ли освободится раньше шести часов вечера.
Саша ездит на мусоровозе уже три года и своей работой доволен. Фирма нравится ему стабильностью, меняется только состав перевозимого мусора — раньше это были только картон и бумага — и автомобиль: тогда простой грузовой «Ситроен», сейчас специальный мусоровоз Scania.
Содержимое баков РСО сильно зависит от района. Например, в Ховрине, где тоже установлены сетки, жители очень часто выбрасывают в них самый обычный мусор, особенно пищевые отходы, и тогда после сортировки содержимое баков все равно отправляется на полигон. А в Коптеве, вспоминает Саша, жители выбрасывают сплошные строительные принадлежности — это бесконечно ремонтирующийся район. «Ну а правильно, у нас в жизни вечные три темы: свадьбы, похороны, ремонт», — философски замечает водитель.
Опрокидывает баки Саша по графику 15/15, на нерабочую половину месяца возвращается в родную деревню. В деревне отдыхает, занимаясь спортом. Во время вахты спит в гостинице, оплачиваемой фирмой. Правда, «напоминает она скорее кочегарню». Еду не оплачивают — приходится привозить с собой из деревни «мяса, картошечки, лука, морковки, солений». Выпивку не приветствует — «не мое это».
За две вахты Саша выучил маршрут и расположение всех сеток, в том числе неудачных. «Некоторые точки работают очень плохо. Вот эта, например», — показывает водитель на полупустой бак на Барыковском переулке. После выгрузки он, смешно лязгая, не хочет расставаться с мусоровозом — цепляется неудачно выброшенной лентой от беджика. Ее приходится закидывать в кузов вручную. Но это ничего, бывают эксцессы и хуже, например бракованные баки слетают с погрузчика и разбрасывают мусор по всей улице.
Чтобы сбор был рентабельным, объясняли мне в компании, сетка РСО должна заполняться полностью. Компания не может ставить их просто для галочки, чтобы местные жители в нее время от времени кидали раздельно собранные отходы. Вся затея с раздельным сбором тогда обесценивается — при пустых сетках содержать отдельный мусоровоз накладно.
— Москва меня многому научила. Нейтрально относиться к геям, таджикам. Толерантности, короче.
— Скоро и раздельному сбору научит.
— Щас, подожди, тема пойдет: правительство поднимет цены на пластик, все будем сдавать как надо, — опасается Саша.
На переработку — меньше одной десятой
Компания «ЭкоЛайн» выиграла открытый грантовый конкурс на статус официального оператора по вывозу и утилизации мусора в двух округах: ЦАО и САО. Огороженные площадки, в которых или рядом с которыми находятся сетки РСО, — собственность муниципалитета и управляющих компаний. «Если жители хотят воткнуть побольше контейнеров, они должны получить разрешение — компания не может просто приехать и поставить новую сетку в любое место. Только в строго отведенное городскими властями», — говорит Анастасия Голуцкая, пресс-секретарь «ЭкоЛайна».
Компания вывозит 800 тонн мусора в день из двух округов (ЦАО и САО). Из них только 6,5 тонны — раздельные отходы. В месяц набирается около 195 тонн РСО, что составляет меньше одной десятой от всего мусора. Все остальное — так называемые твердые бытовые отходы (ТБО), отправляющиеся на подмосковные и другие полигоны. В европейских странах доля раздельных отходов порой превышает 100%, они импортируют мусор из других стран на полезную переработку во вторсырье.
«Девять из десяти россиян не понимают, что должно идти в раздельный сбор мусора, а некоторые вообще не понимают, зачем его сортировать.
Это вопрос зрелости общества, и он не зависит от денег — можно иметь их кучу и все равно быть неандертальцем. Наша задача — доносить эту информацию, говорить о важности раздельного сбора и обучать людей сортировке», — говорит пресс-секретарь «ЭкоЛайна».
В Москве в 2012-2014 годах заключили девять госконтрактов на обращение с отходами на срок 15 лет на общую сумму 142 миллиарда рублей. «Контракты принимали аккурат до вступления в силу поправок в Федеральный закон “Об отходах производства и потребления”, и они по много пунктам не соответствуют нынешней редакции ФЗ», — указывает на недостатки существующей системы эксперт проекта «Ноль отходов» Гринпис в России Александр Иванников.
Из-за этого, объясняет Иванников, в Москве сейчас сосуществуют две довольно сильно отличающиеся системы обращений с отходами: 9 округов по госконтрактам и 2 округа, ТинАО и Южный округ, в которых не были заключены контракты. На них распространяются требования Федерального закона, включая превращение ТБО в твердые коммунальные отходы (ТКО), вывоз которых считается отдельной платной коммунальной услугой и должен осуществляться региональным оператором. В Новой Москве оператор, который возьмет на себя работу по сбору, транспортированию, обработке, утилизации, обезвреживанию и захоронению твердых коммунальных отходов, появится в 2019 году.
Эксперт Гринпис отмечает, что в 9 неподконтрольных федеральному закону округах целевые показатели по раздельному сбору вычисляются крайне нереалистично. Всего в Москве около 2 тысяч контейнерных площадок РСО, подсчитал Иванников. Если применить расчет по госконтрактам — 12,5 тысячи человек на один пункт раздельного сбора, получится, что в Москве ими обеспечено все население и даже больше (25 миллионов человек). Это формальное соответствие препятствует увеличению числа баков РСО, уверен эксперт, и оставляет общую долю раздельного сбора на уровне статистической погрешности.
Шлагбаумы и «Мерседесы»
Выезжаем на Фрунзенскую набережную. Главная проблема Хамовников для мусоровоза — это огромное количество шлагбаумов. Чтобы заехать в иной двор, нужно знать старших по дому или консьержей. Иногда двор становится мертвой точкой на пути мусоровоза, но все равно обязательно нужно вернуться позже, а значит, перестроить в голове весь маршрут. Зимой к этому добавятся пробки, неубранный снег во дворах, примерзающие к земле сетки.
Иногда мешают местные жители: «Бывает, приезжаешь у людей забирать мусор и им это не нравится. Была ситуация в одном из дворов, где не шлагбаум, а выдвижные ворота. Загрузил бак, выезжаю через эти ворота, смотрю: “Мерседес”. Ну я за ним вплотную встал, чтобы они после него сразу не закрылись. Он остановился, принципиально вышел из машины и стал ругаться, как мы его з***али. Обещал мне разбить лицо, скажем так. Пусть бы попробовал это сделать в мое рабочее время. Ну я в его сторону плюнул, сел и поехал дальше».
С не меньшим, но вроде более позитивным изумлением водитель рассказывает про активных энтузиастов раздельного сбора: они даже откручивают крышечки! И с чужих бутылок тоже (дело в том, что бутылки сделаны из полиэтилентерефталата (найдите на бутылке маркировку 1 PET), а крышечки — из полиэтилена высокой плотности (маркировка 2 HDPE), который обрабатывается в отдельном порядке. — Прим. ТД).
В середине Третьей Фрунзенской еле успеваем пропустить невесть откуда выскочивший воронок «Икс-пятого» или «Икс-шестого». «Чего сигналим, дядя?» Двор напротив сияющего офис-центра — один из проблемных, указывает Саша, здесь такое постоянно. На выезде равняемся с обычным мусоровозом. Водители киношно салютуют друг другу и разъезжаются кто куда. У них своя атмосфера, «междусобойчик», все друг друга знают по именам и примерному времени появления в том или другом дворе.
У метро «Парк культуры» междусобойчик нарушается: встречаем «чужой» мусоровоз, в который стыдливо загружают что-то прямо из здания. «Ресторан», — безошибочно определяет Саша. Так как они производят в десятки раз больше мусора, чем все живое в округе, вывозится он в особом порядке, на это заключаются частные контракты с более мелкими операторами. Некоторые предприимчивые рестораторы предпочитают докидывать свой мусор в баки типа эколайновских. Разбирается с такими чаще даже не сама компания, а местное гневное экосообщество: фотографирует эти «добросы» и передает, отправляет снимки в компании-операторы. Или даже перекидывает их обратно к дверям заведения.
Сворачиваем обратно на Комсомольский проспект. Саша вспоминает про безымянного помощника: «Поехали, а то околеет там без меня». И пускается в этнографию, звонит по тем самым цифрам из Дихистана, кричит в трубку матом. «А вообще, мусор грузить для них лучшая работа. Представь, работаешь на стройке: таскаешь мешки с цементом на пятый этаж, без лифта, а потом тебя прораб кидает [на деньги]. А тут просто делаешь вид, что грузишь. Они же все верующие. Могут даже помолиться своим богам, я разрешаю».
Быстро долетаем обратно до Афанасьевского. Спустя два часа помощник водителя стоит ровно там же, где мы его оставили, — у пустой сетки РСО. Провожает недобрым взглядом и залезает на законное место. Напоследок курим и Саша рассказывает, как прочитал в «Википедии», что мусор стали собирать во дворах в 80-х, к Олимпиаде. До этого, мол, все мусорки располагались прямо на дорогах.
Окурок Саша аккуратно выбрасывает в урну. Спрашиваю, разделяет ли он отходы сам. Говорит, привычки не сложилось: «До нашей Мордовии это еще не добралось»
